Потеря Крыма Османской Империей, уступившей его России в 1783 году, стала поворотным моментом в истории обеих цивилизаций. Для османов это был первый случай, когда они навсегда отдали свои земли христианской державе — в данном случае России Екатерины Великой, вмешавшейся, как и Россия президента Владимира Путина в крымскую гражданскую войну и аннексировавшей полуостров, — большой кусок населенной мусульманами территории. Для русских это стало началом превращения в мировую державу — Черное море связало Россию c Западом.
С 1783 года Москва (так в тексте, — прим. перев.) использовала свою морскую мощь, чтобы не давать покоя османам. Она отвоевывала новые территории, не стесняясь проливать кровь и нести разрушения. Вскоре она перенесла деятельность из Черного моря в Эгейское и Средиземное. После этого европейские державы бросились преграждать России путь к Босфору и Дарданеллам. Это привело к очередной войне в Крыму — так называемой Крымской войне 1853-1856 годов, ставшей результатом нежелания британцев и французов позволить русским полностью воцариться на Черном море в ущерб Османской империи, стремившейся сохранить влияние в регионе. В сущности это было не локальное столкновение, а предвестник будущих мировых войн.
Формально Россия проиграла эту войну, а османы в ней победили. Однако на деле войну за османов выиграли французы и британцы. Тем не менее, власти Османской Империи неправильно оценили случившееся, почувствовали свое превосходство и обленились. Между тем, русские использовали свое крымское поражение, чтобы провести ряд важных реформ, которые, хотя и не предотвратили падение царизма, но замедлили упадок российского режима по сравнению с османским. Таким образом, к концу 19 века Россия была готова к новому преобладанию над Османской Империей на Кавказе, на Балканах и на Черном море.
Разумеется, суверенитет России над Крымом никогда не мешал Турции чувствовать свою связь с полуостровом. Постепенно этот регион стал для мусульманских интеллектуалов чем-то вроде Парижа. Из него вышли многие отцы-основатели современного тюркского национализма, в том числе Юсуф Акчура и Исмаил Гаспринский. Впрочем, для Турции значение Крыма не ограничивалось культурным аспектом. В своей книге «Распадающиеся империи» («Shattering Empires») доцент Принстона Майкл Рейнолдс (Michael Reynolds) пишет, что Крым был также крайне важен для османской разведки, верившей, что если Украину удастся отделить от России, Россия рухнет и османы смогут вернуть себе господство на Черном море. По мнению разведчиков, лучшей стратегией для османов было бы подстрекать мусульман в Крыму к недовольству.
Таким образом, вероятно, неудивительно, что в 1914 году османы вступили в Первую мировую, начав с бомбардировки Севастополя — крымского порта России, ставшего символом российского экспансионизма. Операция прошла удачно и помогла парализовать действия российского Черноморского флота на время войны. Однако победу османам снова обеспечила иностранная держава. Империи не хватало собственных военно-морских технологий, и для атаки на порты она использовала германские корабли Goeben и Breslau. Когда российский посол в Османской Империи покидал после бомбардировки Стамбул, он отмечал, что османы могут выиграть битву, но проиграть в целом: «Если немцы победят, Османская Империя станет их колонией, если победят британцы, она распадется». Вернувшись после войны в Стамбул, он говорил, что этот город вполне мог бы стать российским. Действительно, Россия продвинулась в Турции намного дальше, чем ожидали многие турки. Однако большевистская революция 1917 года, заставившая царя отозвать свою армию из Восточной Анатолии (так в тексте, — прим. перев.), неожиданно спасла Османскую Империю от натиска русских.
После войны в российско-турецких отношениях наступил редкий период оттепели. Только что созданный Советский Союз был еще слаб после революции и не мог хозяйничать на Черном море. Поэтому вместо старой царистской стратегии экспансионизма, он предпочитал стратегию сотрудничества. Тем временем в Османской Империи также происходили перемены. Ей на смену пришла турецкая республика во главе с Мустафой Кемалем Ататюрком. Некоторые даже считают, что времена Ленина и Ататюрка были единственным в истории периодом сотрудничества между Россией и Турцией. Популярные лидеры обеих бывших империй в то время подчеркивали свое противостояние с Западом, и на этом фоне вопрос о Крыме терял значимость.
Однако вскоре отношения между странами охладели. Россия во главе с Иосифом Сталиным вышла из Второй мировой войны гегемоном евразийского бассейна. Сталин выступил за возвращение Советскому Союзу областей Ардахан, Артвин и Карс, расположенных в Северо-Восточной Анатолии, и потребовал специального статуса для советских судов, проходящих через Босфорский пролив. Сталин неоднократно оспаривал Конвенцию Монтре 1936 года о статусе проливов, больше десяти лет регулировавшую судоходство в Босфоре и Дарданеллах. По мнению Сталина, она не соответствовала условиям послевоенного мира, в котором новая Россия не должна была подчиняться прихотям турецкого правительства. В британских документах Ялтинской конференции, проходившей в конце Второй мировой войны, отмечено, что Сталин спрашивал у премьер-министра Британии Уинстона Черчилля: «Что стала бы делать Британия, если бы Испания или Египет получили право закрыть Суэцкий канал, или что сказали бы Соединенные Штаты, если бы какие-нибудь южно-американские республики имели право закрыть Панамский канал?» (В 1956 году правительство премьер-министра Энтони Идена дало ответ на этот вопрос, когда Британия при помощи Франции и Израиля попыталась силой восстановить контроль над Асуанской плотиной после того, как президент Египта Гамаль Абдель Насер сделал именно то, о чем говорил Сталин, и закрыл Суэцкий канал.)
Именно тогда Турции, при Ататюрке подчеркнуто придерживавшейся стратегии сотрудничества и неприсоединения, пришлось изменить курс. Она больше не могла выдерживать давление возродившейся России и в результате в 1952 году вступила в НАТО.
Когда Советский Союз, в конце концов, рухнул, Черноморский регион глобализировался. В нем возникли такие международные структуры, как Организация черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС). Система региональных взаимосвязей помогала справляться с потенциальными новыми кризисами. Турция делала упор на свою роль стабилизирующего фактора на Черном море, а Россия — на свою способность обеспечивать регион природным газом. Так как казалось, что в этих местах все относительно спокойно, и ученые, и общество в Турции уделяли ему сравнительно мало внимания, фокусируясь вместо этого на роли Турции на Ближнем Востоке и на ее европейских перспективах. Возможно, в этом они были неправы.
Опять дежа вю
В марте, когда Россия захватила Крым и объявила о своих намерениях «целиком использовать» его «геостратегический потенциал» и продолжить развитие Черноморского флота — что выглядело «важной задачей с учетом аннулирования ряда соглашений с Украиной и воссоединения Крымского полуострова с Россией», — все изменилось. Неожиданно мир и стабильность, которые установились лишь во второй раз всю историю турецко-российских отношений, вновь уступили место российскому экспансионизму.
Некоторые эксперты считают, что марш на Крым был последней отчаянной попыткой Путина спасти его нестабильный режим. Однако с точки зрения Турции, российское вторжение в Крым соответствует схеме, сохраняющейся уже 340-лет. Во-первых, как полагают некоторые военные историки, Россия обычно расширяет свою территорию, когда ее соседи слабы и не могут ей ответить. Во-вторых, установление господства на Черном море, как правило, играет роль предупредительного выстрела: оно предшествует будущим интервенциям. В-третьих, господство на Черном море неминуемо требует ревизионистской позиции по вопросу о статусе Босфора, потому что патрулирующие российские корабли могут проходить в Средиземное море только через него. Разумеется, западные державы воспринимают любое российское присутствие в Средиземноморье как угрозу. Соответственно, Россия не может укрепляться на Черном море, не готовясь к конфликту (необязательно военному и необязательно скорому) с другими крупными державами.
Многие аспекты российских действий на Украине соответствуют этой исторической схеме. Ответные реакции западных стран выглядят слабыми и несогласованными. По мнению многих, война в Сирии продемонстрировала России, что способность Соединенных Штатов влиять на события вблизи от российской зоны влияния ограничена. К тому же почти все ведущие западные страны сейчас сокращают оборонные расходы. Возможно, Россия тоже слаба, однако ее непосредственные соседи еще слабее, а Запад не готов их защищать.
Турция также крайне уязвима на Черном море. В начале августа 2013 года правящая в Турции Партия справедливости и развития отменила десятилетний Турецкий национальный корабельный проект (MİLGEM) — программу модернизации флота, предусматривавшую строительство современных корветов с применением технологии «стелс». Эта отмена была связана не столько с самим проектом, сколько с конфликтом между ПСР и финансировавшей проект корпорацией Koç. В сентябре 2013 года Турция приняла роковое решение предпочесть китайские зенитно-ракетные комплексы HQ-9 T-LORAMIDS выпускаемым Raytheon и Lockheed Martin комплексам Patriot, российским С-300 и итальянско-французским SAMP/T Aster 30. Без проекта MİLGEM, зато с дешевыми и ненадежными средствами ПВО у Турции не оказалось внушающих доверие планов по противодействию российской экспансии.
Профессор Нью-йоркского университета Марк Галеотти (Mark Galeotti), убежден, что российский потенциал на Черном море по-прежнему сравнительно невелик и не годится для полномасштабной конфронтации с НАТО. Однако, скорее всего, Россия рассчитывает, что НАТО не будет вмешиваться. Русские не забыли Крымскую войну 1853 года и отлично понимают, где им следует остановиться, чтобы не спровоцировать серьезный ответ Запада. Однако даже если Москва будет вести себя осторожно, действия России на Черном море неминуемо осложнят Турции жизнь. Например, Россия уверена, что президент Башар Асад в конечном итоге выиграет гражданскую войну в Сирии и — в благодарность за российскую поддержку — позволит России пользоваться флотской базой в Тартусе на долгосрочной основе. Если контроль над Севастополем и Тартусом обеспечит России доступ к теплым водам по обе стороны от Малой Азии, Турция окажется практически окружена усиливающимся российским флотом.
В связи с этим могут пострадать планы по созданию в регионе исключительных экономических зон и по разведке нефти и газа на турецком шельфе. Россия может начать оспаривать юридический статус Босфора, доказывая — вслед за Сталиным, — что Конвенцию Монтре пора обновить и предоставить России неограниченный доступ к акватории. Российский флот уже продемонстрировал, что он вполне может служить средством давления в подобных спорах. Напомним также, что, когда Израиль и Кипр активно занялись разведкой морских месторождений газа в Восточном Средиземноморье, Россия напомнила Кипру о своем контроле над кипрскими банками (правда, с Израилем она явно повела себя осторожнее).
С Соединенными Штатами Россия играет намного жестче. Она считает разведку газовых месторождений, которую осуществляют Exxon и Chevron с черноморского побережья Турции, проявлением западного империализма. Вторжение в Крым ясно показало отношение России к подобной деятельности: операции Exxon, Chevron и Shell на Черном море оказались в состоянии правовой неопределенности. Перед аннексией Крыма эти три компании подписали соглашение о разведке и добыче углеводородов у украинского побережья, а теперь присутствие усиливающегося российского флота на Черном море ставит эти планы под вопрос.
Кроме того, окружая Малую Азию, Путин бросает вызов европейской стратегии «Южного газового коридора», а также проекту Трансанатолийского газопровода, который предназначен для доставки в Европу азербайджанского газа в обход России. Отношение России к происходящему можно понять по недавнему заявлению российского вице-премьера Дмитрия Рогозина, заявившего, что Россия должна «как можно скорее» получить приобретенные ей у Франции до истории с Крымом два универсальных десантных корабля типа «Мистраль» — либо Франция должна вернуть 1,2 миллиарда евро. Если Россия получит «Мистрали», каждый из которых способен нести по 16 вертолетов, 70 бронемашин и 450 солдат, это позволит ей осуществлять небольшие вторжения в прибрежные черноморские государства, что может застопорить европейскую стратегию «Южного газового коридора».
Все это не только выглядит плохими новостями — это и в самом деле очень скверные новости. Если что-то и дает определенную надежду, то только тот факт, что при Сталине российский экспансионизм превратил Турцию в надежного союзника НАТО. Вторжение в Крым может точно так же напомнить Турции, при премьер-министре Реджепе Тайипе Эрдогане начавшей отворачиваться от Запада, почему в свое время она вступила в альянс. Проще говоря, ни Османская Империя, ни современная Турция никогда не могли самостоятельно ни сдерживать российский экспансионизм, ни противостоять ему. Когда она начинает уступать российским требованиям, Россия только становится самоувереннее. С 1689 года единственной реальной возможностью выжить для Турции было сотрудничество с союзниками. Однако для этого Западу следует продемонстрировать ей свою надежную поддержку. Каждый раз, когда стороны объединяли силы, Запад наглядно демонстрировал, что он настроен решительно. Сейчас неясно, готова ли НАТО вмешаться в события на Украине. От того, насколько она проявит эту готовность — и стремление сдерживать Россию, — будет зависеть, присоединится ли Турция к попыткам сдерживания, или просто обвалится под российским давлением.
Оригинал публикации: Ankara to Black Sea
