Знаменитый кинорежиссер рассказал журналистам про квоты в кино, про внуков и про свое вино
Никита Михалков прибыл в Сибирь на фестиваль кинематографических дебютов в качестве специального гостя. Что неудивительно – его сын Артем «Движение» как раз и возглавляет. К Никите Сергеевичу, разумеется, было приковано всеобщее внимание – и он с удовольствием рассказал журналистам о новой работе и о том, какой ему видится ситуация в российском кинематографе.
О ПЕРВОЙ МИРОВОЙ, РЕВОЛЮЦИИ И «СОЛНЕЧНОМ УДАРЕ»
– Я никогда не снимал кино к датам. И «Солнечный удар» по Бунину вовсе не приурочен к столетию Первой мировой войны. Но я уверен, что к моменту выхода у многих создаться ощущение, что снимал я ее как раз к юбилею… Вообще история Первой мировой для нас оболгана, еще в школе. А война эта была, по большому счету, победоносная. И если бы не предательство, которое было вокруг, неизвестно, что было бы с миром… И это одна из самых кровавых войн, по своей жестокости — одна из самых страшных в истории, с газовыми атаками, с бронетехникой. Не созрела еще у нас серьезная и глубокая точка зрения на эти события! Слишком долго вбивали в голову, что это — кровавые мерзости царского режима, проигранная из-за того, что режим прогнил. Должно пройти время, чтобы отношение поменялось…
Я сделал заявку на то, чтобы снять фильм по рассказу Бунина 37 лет назад. Но никак не мог подойти к этой картине, пока не пришла в голову мысль соединить «Солнечный удар» и «Окаянные дни», потрясающий документ эпохи, дневник, который Бунин вел в годы революции и гражданской войны, страстный, жестокий, грандиозный, абсолютно не похожий на Бунина по желчности, язвительности, обиде. Я читал его давно, еще в самиздате. И решил совместить счастливый, сумасшедший день, который проживает герой «Солнечного удара», и леденящие документы послереволюционной эпохи. В чистом виде «Солнечный удар», летящая, прозрачная история, был бы хорош тридцать лет назад… В сегодняшней ситуации эта картина такой быть уже не могла.
Кроме киноварианта, будет пятисерийный телевизионный. Мы пытались снять как бы историческую хронику, как бы документальный фильм о событиях 1920 года, потому и картинка нарочито небрежная, камера иногда даже не очень сфокусирована – в отличие от той части, действие которой разворачивается в 1907 году, роскошной и летней… Я снял картину не на пленку, а на «цифру», к которой раньше относился хладнокровно – и относился несправедливо. С теми новейшими технологиями, которые мы использовали, появляются невероятные возможности в плане цветопередачи, например – картина выглядит так, словно снята на прекрасном «Кодаке». Материала очень много, десятки часов, но не потому, что я много разного наснимал – а потому что обснимал сцену с разных точек. С цифрой это удобно.
О КВОТИРОВАНИИ
Сейчас много говорят о том, что следует ограничить долю иностранных фильмов в прокате в пользу отечественных. У Михалкова есть своя точка зрения:
– Квотирование существует в демократической стране Франции. Но оно было введено сразу после Второй мировой войны. Тогда Голливуд еще не распространил свою мощь и свои щупальца по всему миру. Потом французов пытались столкнуть с этого пути. Не удалось – они, счастливые, культивируют свой кинематограф. Я лично их отлаженной системе завидую. Но в нашей стране провести сейчас закон о квотировании – значит немедленно убить прокат! Начнется саботаж со стороны кинотеатров. Говорили о том, что можно выпускать исключительно российские фильмы, например, в новогодние каникулы — но в этом тоже есть некая ущербность. Победа в этом вопросе заключается в качестве нашего кино.
Я в какой-то момент просто потерял надежду на российское кино. Я увидел, какие фильмы идут на западные фестивали — их туда берут только потому, что они показывают, как безобразно живут наши люди… 20 лет назад кино с матерком, с ворами в законе, с коррупцией воспринималось как нечто очень смелое. Помните, какой бум был вокруг «Маленькой Веры»? А сейчас ее уже можно показывать в «Спокойной ночи, малыши». За эти годы девальвировалось понятие правды, понятие искренности и объективности. Как говорил один мудрый старец, «Жестокая правда без любви есть ложь». Если в фильме нет сострадания, присущего русскому человеку, русский человек устает, он портится, он начинает хандрить и уже не хочет смотреть русские картины. Мата он и так наслушался в метро. У него нет стимула платить деньги за билет. Но надежда ко мне вернулась, когда стали появляться иные, человекообразные фильмы: скажем, «Остров» Лунгина, который не побил кассовых рекордов, но развернул людей в сторону национального кино, вернул интерес, который был утерян. Это и «Водитель для Веры», и «9 рота», и картина нашей студии «Легенда № 17» — фильмы, которые можно смотреть всей семьей, которые уже не разделяют семьи по принципу «Мужу можно ее смотреть, а жене не стоит, а уж детям — ни в коем случае». Фильмы, которые вызывают у людей уважение и сострадание к своим соотечественникам! Если есть будущее у нашего кино, оно связано именно с тем, чтобы люди, делающие кино, уважали тех, о ком снимают и тех, для кого снимают. То есть сами себя. А заставлять людей идти на русский фильм, запрещая американские — наивно. Сами будем потом над собой издеваться, поняв, что сделали очередную глупость. Условно говоря, чтобы пропагандировать православие, надо не мечети ломать, а храмы строить, вот в чем дело!
О ТОМ, КАК СДЕЛАТЬ ХИТ
– Самая большая ошибка – снимать фильм, думая о том, как сделать его интересным зрителю и фестивалям. Радость должна быть нечаянной. Сделать фильм на злобу дня, надеясь, что именно поэтому его оценят, можно. Но за этим не будет стоять чего-то божественного. Единственный путь к тому, чтобы сделать востребованный фильм – быть самим собой. Гармония, к сожалению или к счастью — это когда то, что ты хочешь сделать, совпадает с тем, что можешь. Огромное количество бед в художественных семьях – из-за того, что люди считают, что могут что-то сделать только потому, что хотят. И тут надо быть четким, жестким, уметь остановить человека от страшной ошибки, не дать ему стать несчастным на всю жизнь. Я должен увидеть в твоей картине твое лицо. Когда вы смотрите фильм Феллини, начав с середины, вы сразу четко понимаете, что это не Сергей Бондарчук. А смотря «Войну и мир», вы понимаете, что это не Феллини.
ПРО ВИНО
– Странная история с вином. Я ведь никогда винным человеком не был! Но мой товарищ, бизнесмен, однажды мне сказал: «Есть в Италии гибнущий виноградник, очень старый». Вино, хлеб – это ведь библейские вещи, в них есть что-то мистическое… И мы решили попробовать заняться виноделием. Получилось замечательно! Партию вина мы назвали Dodici, что значит «Двенадцать». Сейчас будет новая серия – с тех же виноградников, но из других сортов, — будет называться «Очи черные». А потом появится сладкое вино «Урга». Я никогда бы не дал разрешения назвать что бы то ни было в честь своей картины, если бы не был уверен в качестве. Вот это вино — качественный продукт! У меня Берлускони забрал два ящика, потом прислал фотографию с подписью «Дорогой Никита, спасибо тебе за общение и за вино», я немедленно переслал ее виноделам, они из нее сделали огромный постер, он у них сейчас висит. Но это не коммерческая история, она не приносит денег, дай бог чтобы себя окупало. В партии четыре-пять тысяч бутылок, кажется, что это много, на самом деле – нет.
О ДЕТЯХ И ВНУКАХ
– Когда Тема, президент нынешнего фестиваля, и его сестра Анечка были маленькими, мы жили на даче. Однажды дети сказали: «Папа, хотим черепаху»
Я спросил: «А вы будете за ней ухаживать?» «Будем, будем!» — пообещали они. Каждый день смотрю – черепаха в коробке. И вдруг… Травка на месте, блюдечко с водой на месте, а черепахи нет. Вечер – черепахи нет. Ночь. В час ночи бужу детей: «Где черепаха?» Оказалось, они пошли с ней гулять, потом их позвали обедать, и они черепашку забыли. А ну, встали! Фонарики в руки, ищите. К семи утра в слезах, в соплях, перемазавшиеся, исцарапанные, они принесли домой черепаху. И сказали: «Давай отдадим ее лучше в школу!» Важно сосредоточить человека на уважении к живому существу и к своему слову.
Моя внучка Наташа, дочка Артема, сейчас снялась в «Солнечном ударе». Она очень способная девочка, очень пластичная, очень хитрая по-актерски, веселая, умная. Роли у нее в «Солнечном ударе» особой нету – она сидит и смотрит, как фокусник показывает фокусы. Сцену снимали четырьмя камерами. И когда я отдал этот материал монтажеру, и он начал складывать этот большой эпизод, все время вставлял кадры с ней. «Слушай, она так реагирует на все потрясающе, вообще такая выразительная!» И он при этом совсем не знал, что это моя внучка – я поначалу даже заподозрил его в подхалимаже!
А что касается остальных моих внуков (у Никиты Сергеевича девять внуков — Прим.), никто из них никогда не просился у меня сниматься…Ну а мне зачем, с другой стороны, растить конкурентов? Они такие самостоятельные. Называют меня Никитон, никакого почтения. Но я, в общем-то, очень рад.
