Позвонила моя любимая Труди Рубин, американская журналистка, автор вопроса Who is mister Putin?: «Как ты думаешь, на него (героя ее вопроса) санкции вообще производят какое-то впечатления или ему все равно? Он как-то будет реагировать? Что вообще способно повлиять на него, чего он реально боится?»
Отличие американской колумнистики от российской состоит в том, что они там обязательно должны дать ответ на вопрос: «Что делать?» А у нас, как известно, это самый популярный риторический вопрос.
Я понимаю, почему она спрашивает. С марта «Крым наш». Запад по этому поводу не успокаивается и всячески дает понять, что не успокоится. Запад думает, считает, спорит и мучительно согласовывает поэтапные санкции в ответ на неожиданный выход Путина за границы разумного, то есть на территорию суверенного государства и оттяпывания части этой территории в пользу России.
Пока Запад думает, загорается Южная Украина, правда, ненадолго. Восточная же Украина превращается в некое подобие Палестины – в тлеющую конфликтную зону, где мирная жизнь соседствует с какими-то партизанскими вылазками, в которой холодная стадия сменяет горячую и где поддерживают напряжение приехавшие из России ребята, считающие, что это неплохое место – не важно, что иностранное, – чтобы проявить тут свой русский патриотизм.
Жертвами этой странной войны, которую Россия якобы не ведет, становятся не только граждане Украины и России. Список жертв пополнили совершенно далекие от всех этих наземных битв между двумя бывшими республиками бывшего СССР граждане кучи государств, летевшие в малайзийском «Боинге», которые даже не знали, над чьей территорией настал их последний миг и которым точно не было никакого дела до геополитики Путина.
Можно было ожидать, что после этой трагедии все схватятся за голову. Одни возьмут шинель, пойдут домой. Другие научатся говорить с собственными восточными провинциями. Третьи сядут за стол переговоров с четвертыми. После кошмара наступит хотя бы мир, для начала. Третий и четвертый этап санкций станет неопределенной перспективой. «Крым наш» – висящей проблемой, о которой никто не забудет, но главное все же, чтобы не было войны.
Ничего подобного. И после сбитого «Боинга» никто не взял шинель и не ушел. И патроны подвозят. Запад логично вводит новые санкции (по мнению одних, достаточно болезненные, по мнению других – не достаточно). И дальше что? Путин практически никак не реагирует. Вербально – да, и то как-то лениво, для проформы. Ему все равно, он, извините, на все положил? Он готовится к большой войне? Он не знает, что делать? Он не может повлиять на ситуацию? Он действует по какому-то одному ему известному плану? Он не в состоянии просчитать последствия? Он готов угробить страну, лишь бы не отступить, не потерять 20 процентов от своего 85%-ного рейтинга? Я понимаю, почему Труди спрашивает. А кто не спрашивает?
В последние пару дней германская разведка слила, что в окружении Путина усиливается борьба за влияние на президента между силовиками и, скажем так, бизнес-экономистами, то есть теми, кто понимает весь масштаб последствий конфронтации с Западом и санкций, нынешних и будущих. Одновременно FT цитирует источник в Кремле, который говорит, что отсуженные ЮКОСом 50 миллиардов долларов – «незначительный факт» на фоне «грядущей войны в Европе». Андрей Колесников, который видит Путина, а тот его едва ли не каждый день, замысловато, на мой взгляд, советует своему президенту через коммерсантовское радио пересмотреть после сбитого над территорией, контролируемой «бойцами сопротивления», пассажирского самолета отношения с этими самыми бойцами и отказаться от них.
То есть где-то там в Кремле и очень близко к нему одни бредят войной, другие – миром. К чему склонится ВВП, непонятно. Что на него может повлиять и как именно, совсем непонятно.
А если американская разведка согласится с просьбами украинцев и начнет предоставлять им свои разведданные, в том числе спутниковые, о расположении ополченцев, передвижении оружия и проч. в Восточной Украине и на границе с Россией? Такая вовлеченность американцев как-то подействует на Путина? На мой взгляд, российская пропаганда тут же обвинит американцев в гибели мирных жителей (естественно, оставив за кадром, что вообще-то они гибли и до этого как раз из-за присутствия так называемых ополченцев, которые и превратили эту часть Украины в зону боевых действий). Американцы станут стороной в конфликте и тут же окажутся виноватыми во всем. Как всегда. Причем так будет даже в том случае, если – ну, представим на секунду – Путин сегодня реально заинтересован в окончании этой войны – не войны.
Путин не может дать указание «бойцам сопротивления» свернуться и вернуться, потому что он их не хочет на территории собственной страны, где они могут продолжить с оружием (Россией же предоставленным) в руках проявлять свое понимание патриотизма и национальной гордости. К тому же бойцы эти уже запятнаны кровью сотен людей на необъявленной формально войне, то есть они вполне себе гражданские преступники. Не комильфо иметь с ними дело. Можно прекратить финансирование, это можно. Но подозреваю, что далеко не все там сражаются и гибнут за деньги. Спасибо российской пропаганде и реанимированной боли под названием ”фашизм» (украинский, конечно же, на этот раз). Несчастные молодые и не очень люди в порыве праведного гнева рвутся уничтожить «фашистскую гниду». Я тут увидела перед каким-то сериалом в онлайне рекламу «Славянский полк». Это как раз про это – приходите и идите с нами воевать. С фашистами. В Украине.
Короче, нет у него хорошего выхода из этой ситуации. И плохого даже нет. И разорвать отношения с этими бойцами он не может, даже если расследование докажет их причастность к сбитому «Боингу». Порвать можно формальные отношения, оформленные и скрепленные печатью. А тут просто «до свидания» не скажешь. Путин не может прекратить развязанные с его ведома и с помощью, и при поддержки России конфликт на востоке Украины, чего от него требует Запад и за что, в том числе, наказывает Россию санкциями. Сбитый малайзийский пассажирский самолет стал, на мой взгляд, его кошмаром. Возможно, подставой. Возможно, ошибкой, ответственность за которую мир уже возложил на Путина из-за его политики в регионе.
Единственный выход из положения, как мне кажется, для него – отдать формальный приказ закрыть границу с Украиной, перестать перебрасывать в Восточную Украину оружие и людей и тупо ждать, когда оставшихся там бойцов-ополченцев перебьют, просто физически уничтожат. Нет человеков – не проблемы. Звучит ужасно, но иного выхода президент России себе не оставил. Поэтому, мне кажется, он и ведет себя так неопределенно, не особенно реагируя на всякие внешние сигналы, оставляя впечатление, что ему все по фиг и ничего не страшно. Я думаю, что Путину страшно. И не верю ни в какую «войну в Европе», которую Россия просто не потянет, потому что «война в Европе» – это не война с Грузией и не война с Украиной, это война с Европой. Он затаился, как обычно в кризисных ситуациях, и ждет естественного и циничного конца этой заварухи, который, возможно, позволит стране перейти из режима «под санкциями» в режим каких-то более или менее переговорных отношений с внешним миром. Но который не изменит негативного отношение к нему лично со стороны традиционных международных партнеров, потому что оно уже не изменится никогда.
Источник:Наталия Геворкян, Радио Свобода
